журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )
DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : МЕЧ САМУРАЯ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : БОРИС СТРУГАЦКИЙ – брат выдумщика DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : Элина Гаранча и Карл Чичон DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : Слово редактора. Роксолана Черноба. DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : УРИ ГЕЛЛЕР – постоянно в контакте DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : ВСЕЛЕННАЯ ИЗ ГРУЗИИ DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : Содержание номера DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : Эрик - DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : ДВОЙНОЙ  ЗАПРЕТ  НА  ТВОРЧЕСТВО DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #18 : ФЕДОР БОНДАРЧУК – день ответа перед отцом
журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )#18

english version |
 
о проекте |
 
манифест |
 
в номере |
 
архив |
 
редакция |
 
контакты |
 
партнеры |
 

on Top |
 
события |
 
спецпроект |
 
DE I видео |
 
DE I музыка |
 
DE I Media Group |
 
 


 
 

DE I #18: БОРИС СТРУГАЦКИЙ – брат выдумщика

БОРИС СТРУГАЦКИЙ:  ВЫДУМЩИК, БРАТ ВЫДУМЩИКА

Текст: Максим Масальцев
Фото: Михаил Лемхен (архив писателя)

На последнем ММКФ кинокритики, киноведы и сочувствующие провели круглый стол вокруг непреодолимой зависимости современных русских режиссеров от творчества Братьев Стругацких. Если бы балтийским ветром в кинотеатр «Октябрь» на Калининском проспекте занесло здравствующего Бориса Стругацкого, он бы легко расставил все причинно-следственные связи. Но решение вопроса все равно перенес бы на зрителя, ведь те, кто тоже пойдут на «Гадких лебедей», «Трудно быть богом» и «Обыкновенный остров», — та исчезающая часть народа, которая чувствует, думает и делает выбор в противовес пиару и пропаганде. Но хорошая реклама не повредит ни фильму, ни книге, ни хорошему делу, поэтому DE I взял интервью у Бориса Натановича и узнал о надежности «барашка в бумажке», почему нельзя обмануть смерть и что Евангелие — тоже фантастика.

DE I: Что делать человеку, который очень долгое время не испытывает чувств, важных для его духовного равновесия, например: любви, сомнения?

Б.С.:   Ну что за вопрос! «Откупори шампанского бутылку иль перечти “Женитьбу Фигаро”». Это совет «умнейшего человека России» (А.С.Пушкин. Ред. DE I). Можно придумать еще дюжину советов. Все они будут более или менее разумны, но при этом — ужасающе скучны.

DE I: Какая у вас пенсия, и пользуйтесь ли вы какими-то льготами и выплатами?

Б.С.:   Пенсия у меня по нынешним временам вполне приличная (ежемесячно необходимые лекарства оплатить могу, и даже еще что-то остается на еду). А со льготами-выплатами я давно уже запутался: инвалидные, блокадные, лауреатские, монетарные… еще какие-то. Все равно, если бы не переиздания, лежали бы мои зубы на полке.

DE I: Вам доводилось отстаивать свои принципы вне литературы?

Б.С.:   Отстаивать — нет. Следовать им — да, приходилось. И довольно успешно. Вроде бы. Наверное, об этом надо спрашивать не меня, а моих знакомых.

DE I: Скажите, у кого, я бы спросил? Это интересно!

Б.С.:   Ищите и обрящете. Это ваша работа.

DE I: Авторитет помогает решать нетворческие вопросы?

Б.С.:   В общении с чиновниками — безусловно. Но «барашек в бумажке» надежнее. При прочих равных.

DE I: Вы употребляете матерную лексику?

Б.С.:   Не избегаю. Но и не злоупотребляю. Все хорошо в меру и вовремя. Но — никогда при женщинах и детях.

DE I: Вы отмечали, в каком возрасте сформировались принципы жизни, которым вы следуете и сейчас?

Б.С.:   Нет, конечно. Формирование принципов — процесс медленный и скрытый. Вдруг обнаруживаешь, что терпеть не можешь вранья. Хотя, казалось бы, еще вчера относился к нему вполне терпимо. Я ведь до сих пор прекрасно помню время, когда считал, что вранье (выдумывание того, чего нет) — это вполне достойное занятие. Реальная жизнь скучна, а потому совсем не грех (и даже нужно!) заменять ее жизнью выдуманной. К счастью, это длилось у меня недолго. И прошло, можно сказать, бесследно — если не считать «следом» нынешнее мое абсолютное неприятие вранья. Любого. Даже того, которое «во спасение».

DE I: Даже если нужно обмануть смерть?

Б.С.:   Бросьте. Лгать можно только человеку, носителю разума. Нельзя лгать морю, лесу, смерти, шкафу, муравейнику и прочим явлениям природы.

DE I: Как вы относитесь к продлению жизни с помощью заморозки?

Б.С.:   Фантастика. Заезженный сюжет. Уверен, что жизнь продлевать будут не так (если будут вообще).

DE I: Вы думали о том, какая информация о вас должна попасть на надгробие? Можно доверить государству сохранение памяти о братьях Стругацких?

Б.С.:   Господи! Да какое мне до всего этого дело!

DE I: Неплохой конец завещания большого человека.

Б.С.:   Если я и буду писать завещание, то оно будет содержать только цифры и факты. Никаких восклицательных знаков.

DE I: Что позитивное и ценное обогатило русский язык за последние 20 лет?

Б.С.:   В самую первую очередь — невероятно сочное словечко «блин». В 70-е оно почти не употреблялось, а сегодня звучит со всех экранов и, похоже, скоро займет достойное место в политико-дипломатическом лексиконе. В МГИМО будут учить студентов, где надлежит ставить неопределенный артикль «блин» в протокольной фразе: «Мое правительство имеет честь объявить Вашему Превосходительству, что поставленные Вашим Превосходительством условия представляются не вполне релевантными…».

DE I: В вашей библиотеке есть научные книги на отличном художественном уровне?

Б.С.:   Научных книг на «художественном уровне» я просто не знаю. Научно-популярных — сколько угодно. «Вселенная. Жизнь. Разум» Шкловского, книги Данина, Пола Декрайфа и пр.

DE I: Можете назвать десять книг, которые необходимо прочесть всем молодым ученым?

Б.С.:   Представления не имею, как это сделать. Разве у молодых ученых свой, особенный, круг чтения? Причем у математиков, видимо, — один, у биологов — другой, у астрономов — третий? Сомневаюсь. Каждый уважа-ющий себя человек должен прочитать и регулярно перечитывать Пушкина, Гоголя, Льва Толстого, Булгакова, Солженицына… Молодой и не очень. Ученый или бухгалтер. Каждый должен прочитать «великих», а потом составить свой собственный список — самых любимых и перечитываемых. Собственно, так оно и происходит в реальности. И это правильно.

DE I: Будет ли какая-нибудь польза от адронного коллайдера?

Б.С.:   Поймают, наверное, бозон Хиггса. На хлеб его вместо масла не намажешь, но существеннейшие основы современной теории строения мира будут подтверждены. Что ценно. И не просто ценно, а фундаментально ценно. Но вот Стивен Хокинг — Ньютон XXI-го века — поставил сто баксов, что бозон не найдут, и это еще интереснее, потому что будет означать, что теория строения мира пока так и не создана и впереди масса увлекательнейшей работы.

DE I: Но пока «авось» и глобализация исследований: огромная интернациональная команда, несколько лет серьезных финансовых вложений. Возврат — только гипотезы и посулы. Потом под теорию организуют Институт строения Мира. Или Академию строения Мира. Выбьют звания, премии и т.д.

Б.С.:   Насколько я знаю, в процессе научного исследования могут иметь место и «авось», и жесткое планирование. Планирование необходимо, когда результат, хотя бы в общих чертах, известен заранее, как в случае с нашим коллайдером. А без «авось» невозможно открытие нового. Так что не вижу основания для особого сарказма. «Звания, премии» выбивают все, у кого получается. А серьезного продвижения в фундаментальной науке без того, что вы называете «глобализацией», добиться в наше время трудно, а через десяток лет станет и вовсе не возможно. Слишком глубоко ученые проникли и в космос, и в микрокосмос — «длины рук» уже не хватает, «тонкости зрения»,«скорости мысли». Наука обрастает все новыми и новыми орудиями познания, а они чертовски сложны и дороги. Если же вас беспокоит «практический выход», то с этим все в порядке: фундаментальные исследования, как демократия, рано или поздно «превращаются в колбасу».

DE I: Современная наука — это нечто придуманное, а потом реализованное одержимыми людьми, или нечто четко спланированное?

Б.С.:   И «придуманное», и «реализованное», и «спланированное», но лучше академика Арцимовича не скажешь: «Наука есть удовлетворение своего любопытства за казенный счет».

DE I: Есть ли рецепт возвращения в Россию умов, специалистов, убежавших на Запад от нищеты 90-х годов?

Б.С.:   Рецепт очень прост: гарантированно высокая зарплата и высокая гарантия возможности свободной творческой работы без всяких идеологических ограничений. Со вторым условием дело обстоит благополучно, по крайней мере, пока, хотя церковь у нас что-то в последнее время опасно оживилась. А вот с первым — полнейший завал. Тут можно надеяться только на серьезный подъем экономики или на то, что олигархи заинтересуются, получат возможность заинтересоваться развитием науки, как это происходит в развитых странах мира.

DE I: А если честно, был ли СССР развитой страной? Чего мы не имеем сейчас, что было тогда?

Б.С.:   СССР безусловно был развитой страной. Другое дело, что это была Империя Лжи, ложью было пропитано все: газеты, радио, ТВ, речи начальников, художественная литература, разговоры малознакомых людей — все без остатка. Правосудие, история, политика — «ложью пропитан воздух». С конца 80-х значительно полегчало. Освобождение слова и освобождение цен — вот, по сути, все, что удалось сделать реформаторам. Сегодня мы постепенно возвращаемся «на круги своя». Атмосфера свободы оказалась слишком разреженной. Впрочем, несколько отдушиннам оставили. Тем и живем.

DE I: В чем правы и неправы люди, которые считают, что полностью управляют своей судьбой и поэтому вправе решать, что делать другим?

Б.С.:   Теоретически — право управлять чужими судьбами имеет только тот, кому это право дали «управляемые». Практически же — «кто смел, тот и съел». А «управляет он своей судьбой» при этом или плывет по течению событий — совершенно не существенно.

DE I: Вы следили за творчеством писателей-диссидентов?

Б.С.:   Читал все, что удавалось достать. Восхищался. Гордился за человечество. Но сам исповедовал принцип: писать надо так, чтобы за написанное стыдно не было, но чтобы и сажать было, вроде бы, не за что. Глупость, конечно. Детский сад. Захотели бы посадить — посадили бы как миленького. За неправильный переход улицы.

DE I: Помните историю, когда Солженицын вернул орден Андрея Первозванного, подписанный Борисом Ельциным. Не все отнеслись к этому с пониманием. Что бы сказали вы?

Б.С.:   Мне это не понравилось. У Ельцина было полно ошибок и недостатков, но он был подлинный гарант свободы слова, и уже за одно это ему можно простить все. И орден из его рук, мне кажется, это — честь.

DE I: Интересно посмотреть, какие фильмы будут снимать про Ельцина?

Б.С.:   Не будут про него снимать фильмы. Во всяком случае, при жизни этого поколения.

DE I: Какое звание или награду стоит принимать автору книг, если он не солдат, не полицейский, не политик?

Б.С.:   У автора, на самом деле, есть только две награды приличный гонорар и доброжелательный отзыв читателя, мнение которого автор уважает. Все остальное — суета и побрякушки.

DE I: Поездка через всю страну от Владивостока до Калининграда на поезде — это повлияло бы на ваше представление о положении дел в стране, о времени, в которое мы живем?

Б.С.:   Не очень. Составить представление можно и по книгам, и по ТВ, и по рассказам знакомых. Без всякого поезда. А если даже и на поезде — какая цена будет этому «представлению»? Что с ним делать? Как употребить и к чему применить? Не знаю.

DE I: Солженицын после подобного путешествия написал возможно утопический, фантастический, а может, полезный и недооцененный труд «Как нам обустроить Россию».

Б.С.:   Предполагаю, что все основные соображения, которые Солженицын изложил в этом своем труде, вызрели у него давным-давно, задолго до поезда. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. Наверное, это самый умозрительный из текстов великого человека и писателя. Отсюда и малый его эффект.

DE I: Вам не кажется, что людям не хватает взвешенной оценки событий конца 80-х и всех 90-х годов? Но уже активно подавляется память о советском периоде.

Б.С.:   «Подавлять» историю не следует. Никакую. И ни в какой ее части. Другое дело, что трактовать ее единообразно, видимо, не получается. Трактовка зависит от мировоззрения и убеждений трактующего. Иногда это выглядит отвратительно, иногда — глупо и очень часто — опасно. История полна злых духов, и вызывать их из прошлого не просто опасно — преступно. С одной стороны, история, вроде бы, ничему не учит. Но с другой стороны — дурные примеры ведь так заразительны!

DE I: Когда-то фантасты видели будущее человечества в идеологических метафорах (Уэллс, Замятин). Современные писатели представляют наше будущее после ужасного катаклизма. Если набор социальных трансформаций исчерпан, у нас один выход: чтобы выжить, надо обязательно погибнуть.

Б.С.:   Вот во что я никак не верю, так это в гибель человечества. Гибель цивилизации — ради Бога, сколько угодно, «навалом и всю дорогу», как любил говорить А.Стругацкий. А гибель человечества — это уж дудки, «коку-маку», как говаривал он же. Человечество — это слишком мощная, слишком устойчивая и гибкая структура, чтобы вдруг погибнуть. Тут надо, чтобы Луна упала на Землю, — а орбита Луны абсолютно устойчива, как было доказано еще в позапрошлом веке.

DE I: Насколько сегодня важен фактор личности в движении общества?

Б.С.:   Я верный поклонник Льва Николаевича. «История есть равнодействующая миллионов воль». Кто эту равнодействующую оседлал, тот и личность. Он может эту равнодействующую шлифовать, подправлять и редактировать. Но изменить ее направление он не в силах. Понадобится одним миллионам уйти в небытие, а на их место прийти другим.

DE I: Миллионы воль, создавшие восточный блок и потом его развалившие, — уйдут. Куда, к чему применима воля их наследников? По тем, кто рихтует и редактирует сегодня, нельзя судить, куда нас все таки несет?

Б.С.:   Боюсь, что новая равнодействующая мало отличается от прежней. Державность. Величие. Стремление заставить мир трепетать. Жажда сильной руки. Холопство как норма жизни. И редактировать ничего не надо — знай снимай отдельные заусенцы. А что несет нас обратно в застой, в болото — не страшно. Устроим очередную перестройку, перекантуемся как-нибудь, а там, глядишь, новые миллионы подрастут и, может быть, все-таки, наконец, повернут равнодействующую на торную дорогу цивилизации.

DE I: Однажды вы назвали прозу Стругацких «реальным миром, искаженным присутствием Чуда». Это похоже на удачно найденное выражение и на некую программу для интеллектуального восприятия мира?

Б.С.:   Это — определение (моего любимейшего) вида фантастики. «Реалистическая фантастика описывает судьбы человеков в реальном мире, искаженном Чудом». Прочая фантастика — научная, приключенческая, «альтернативная история» и, уж конечно, фэнтези — привлекает меня значительно меньше.

DE I: Не хватает вашего определения Чуда? Чудеса, явленные Христом, подпадают под это определение?

Б.С.:   Необычайное, невероятное, необъяснимое, невозможное. В этом смысле Христос безусловно и несомненно творил чудеса. И вознесение его тоже было чудом. Так что с определенной точки зрения Евангелие есть фантастический роман, я бы даже сказал — прекрасный образец реалистической фантастики.

DE I: Какие навыки будут определять среднестатистического человека будущего, если не так давно ему нужно было уметь сидеть в седле, обращаться с холодным оружием и печь хлеб?

Б.С.:   Какого именно будущего? Их много. Есть будущее, в котором осилили, наконец, термояд. А есть будущее, где этого не случилось и воцарился его величество энергетический кризис. Вот тут-то и понадобится снова умение печь хлеб на дровяной плите и разжигать огонь кресалом. Насчет оружия — не знаю. Времена наступят строгие, оружие в личном пользовании будет запрещено. Любое. Впрочем, в ближайшие десять лет понадобится лишь свободное владение Интернетом, умение водить автомобиль и знание английского. А может быть, и китайского.

DE I: Стругацких переводили на китайский язык, или там вас читают в подлиннике?

Б.С.:   Насколько я знаю, там была опубликована парочка ранних наших рассказов. Только что сделан перевод «Жука в муравейнике» — вот-вот должен выйти.

DE I: Поведение каких известных персонажей — реальных или сочиненных не вами — вам импонирует?

Б.С.:   Я не умею относиться к персонажам как к живым людям. Гарри Морган из «Иметь и не иметь» мне «импонирует», но попадись он мне на дороге в реальной жизни, я бы тут же перешел на другую сторону улицы. Или, скажем, д’Артаньян или даже Андрей Болконский. Все они хороши на своем месте и в своем времени, но всегда остаются лишь «бумажными солдатами», как бы ни был гениален автор. Никогда не стремился подражать персонажам — только реальным людям, живым или мертвым.

DE I: Среди нынешних, живых есть незаменимые, те, кто сильно бы пригодился и через 200 — 300 лет?

Б.С.:   Незаменимых нет. А точнее, мы их не видим: их определят и прославят следующие поколения. Для нас они в лучшем случае некие раздражители, «заусенцы» на гладком стволе равнодействующей. Чудаки. Выродки. Нарушители спокойствия.

DE I: К какому подклассу «заусенцев» на стволе равнодействующей можно отнести братьев Стругацких и отдельно С.Витицкого?

Б.С.:   Не знаю. Это вопрос скорее к нашим читателям. Лично же я отнюдь не склонен преувеличивать роль АБС в трансформациях равнодействующей.

DE I: Федор Бондарчук планирует показать вам свой фильм. Просмотр в кинозале имеет для вас значение? Или хватит DVD-диска?

Б.С.:   Я думаю, диска будет вполне достаточно.

DE I: Не могли бы вы поделится своими воспоминаниями о кино, киногероях, кинофантастике?

Б.С.:   Кинофантастики в конце 40-х — начале 50-х не было вообще. Никакой. Ни хорошей, ни даже плохой. Все мы смотрели «трофейные» фильмы — они начинались с заставки «фильм взят в качестве трофея Советской Армией» или что-то вроде этого. «Знак Зорро», «Королевские пираты», «Леди Гамильтон», «Девушка моей мечты» и, конечно же, снова и снова, еженедельно, всенепременнейше –«Индийская гробница» с неописуемой красавицей в главной роли «магарани Эшнапура», про которую распространялся неаппетитный слух, будто это на самом деле вовсе не актриса, а актер, играющий женщину. Советских фильмов почти не было. Я помню, конечно, «Александра Невского» и «Остров сокровищ». Но это было еще довоенное кино. А послевоенного, говорили, снималось три картины в год — смотреть нечего. Сегодня к кинофантастике я отношусь скорее равнодушно: уж больно там много барахла. Хотя, разумеется, попадаются и очень недурные вещи — «Бразилия», например, или «Блэйдраннерс».

© DE I / DESILLUSIONIST №18.  «БОРИС СТРУГАЦКИЙ: ВЫДУМЩИК, БРАТ ВЫДУМЩИКА»

Понравился материал?